*     *     *

Как ложка мимо рта,

как курица,

так жизнь несётся.

И ей же на смех мы подняты с утра,

И лучше пусть смеётся,

Пока петух чего-то не пропел.

И сварен суп. И ты уже поел.

Глядишь в окно. Ну что там на второе?

Луна, огни, Нева…  Осталось выбрать как

Воспользоваться ими. За спиною

Все руки мира, всё в твоих руках.

И чья-то красота

В метро граничит с локтем.

Пусть будет мимо рта

Та ложка с дёгтем. 

*     *     *

Вышел из метро на белый свет.

Муторно и матерно оно.

Скомкает и бросит, как билет

На несвежий ветер за окно.

И куда нас нынче занесло?

Нет нигде прохода от зимы.

И куда не ступишь – только зло

Носится со скоростями тьмы. 

*     *     *

Вот и меня накрыла собой тоска

Годам, как водится, к сорока.

И действительно к ночи садится на грудь,

Так что думаешь, как бы ещё вздохнуть.

Так что счёт закрываю своим друзьям,

И уши мои не верят моим глазам.

Думал, только читают, нет, и живут от доски до доски,

Скрываясь за ними от тяжести этой тоски 

*     *     *

Вот и стол. Сколько же можно пить коньяк?

Трезвым за ним не усидеть никак.

Вот проверяешь, до того ли он чист,

Что не испортит положенный лист.

Так ли он ровен, чтобы не только стоял стакан,

Но чтобы лист под пером не обнаружил изъян.

На стене уже поздно, как и на левой руке.

Взгляд останавливается на коньяке. 

*     *     *

Кофе. Глинтвейн. Кофе. Глинтвейн. Кофе. Двойной…

Сколько ещё повторять, чтобы ты понял какой

Смысл в смене людей и блюд в этом кафе на паях?

Чтобы читать надписи на запотевших мозгах.

Где тебя носят вагоны? Вот он билет на уют.

Снова навязчивый сервис стелют и под нос суют.

Вот и колёса не в такт, то ли и вправду напасть,

То ли ты хочешь по случаю в сильную долю попасть.

Ох,  ты долюшка, доля самая,

Доля сильная, доля слабая…

Слабая доля не в счёт! Это хотел ты сказать?

Поданы стёкла вагонов в слезах нам опять.

Нам это всё переваривать ночью с грехом пополам.

Страшно доверить всё это словам.

Ладно, не будем об этом. Как там родная Москва?

Можешь ещё на стекле написать эти слова. 

*     *     *

На смерть друга эти стихи.

Хотелось бы просто на смерть.

Но что ещё, кроме укачиванья тоски,

Мы можем посметь?

Что кроме памяти можем себе

Позволить, но и хранить

Её не лучше, чем хоронить.

Радости никакой. Это как сор в избе.

Вымести это нельзя, некуда выносить.

Сам ли уйдёшь из избы,

Чтоб огород городить?

Ежели бы да кабы.

Гвардии плейб-рабы. 

*   *   *

100 гр. в голове. День рожденья.

И снег деревенский кругом

Мешает с утра продвиженью

Товаров на рынке моём.

Машины буксуют, и люди

С лопатами ходят с утра.

А мне – снег подали на блюде

С каёмочкой синей – двора.

Ну, есть такой сервис в природе,

Бесплатный, рекламный чуть-чуть,

При всём, при честном, при народе

Снегами тряхнуть.

Не будут, наверно, в накладе.

Не думаю, что сгоряча –

С мороза – бросают не глядя

С боярского, видно, плеча.

*   *   *

Летом не ждёшь ничего.

Но осень приходит непролазная.

Ждёшь первого снега –

С глаз долой эту землю.

Потом ждёшь Новый год,

Не собственно год,

А праздник с его предвкушением.

Потом ждёшь солнечных дней,

Ещё не тепла, но яркости.

Потом и тепла…

Летом не ждёшь ничего.

*   *   *

Сегодня день такой,

И женщины бросают взгляды

Легко, но глубоко

Их проникают яды.

Одетые слегка

В почти и не наряды

Ныряют свысока

По улицам наяды.

Сегодня день такой,

Что взгляд от взгляда сводит,

И всё легко

Со всеми происходит.

О если б ночь была

Светлей листа тетради,

Чтоб написать дала

Стихи не рифмы ради.

*   *   *

Боги ужасны при всём добродушии. Люди,

Как муравьи, в их жилище промышляют, ищут, где слаще,

Стяжают блага – всё, что плохо лежит – на блюде

С голубым окоёмом, брошенным кем-то, летящим.

Здесь промысел Божий, не наш. Одиночек,

Пусть богоборцев, терпят как-то, милуют чаще,

Непрошеных, всё же – гостей, среди ночи

Умилиться даже можно, мол, дом полной чашей.

Но толпы стяжающих…  Тут под горячую руку

С нашим холодным рассудком стоит едва ли

Нам попадаться. Нам белый свет не порука.

Здесь кухня, и всё так смертельно, когда увидали.