А. МАКСИМОВ: Поговорим о роли слова в нашей жизни. Поэт в России - больше, чем поэт. Слово в России, значит, больше, чем слово. Больше чем слово, а что?

А. МИРЗАЯН: Мы с Вами говорили об отношении к слову у разных народов. И Иван Петрович Павлов, как биолог, занимался восприятием разных людей, и функциями мозга. Что мозг разных людей при этом испытывает. И выяснилась страшная вещь, что "мы - русские (русскоязычные) видим мир не таким, как он есть, мы его видим через слова. Все видят через слова, но мы видим только через слова". То есть у нас вторичная сигнальная система, которой и является язык, она у нас первична. Он приводит очень много примеров. Вот один. Тактильный ожог и пожар. На слово пожар русский реагирует сильнее, чем на визуальный пожар и даже тактильный ожог. И он говорит о патологии русского ума. Я очень долго над этим думал. Очевидно, что это не патология русская, это русская онтология, т.е. сомирность, мы выходим на начало мира - "вначале было слово". И слово - это гораздо более сильная субстанция, и гораздо более первичная, нежели Вы, я, кресло и так далее.

А. МАКСИМОВ: Это значит, что литература в России всегда играет большую роль?

А. МИРЗАЯН: Да. И не случайно мы себя называем, народ, который на этом языке говорил изначально, "словени" - слово стоит вначале. И слово "нация" на правильном русском языке - "языцы".

А. МАКСИМОВ: Дальше расскажите про немцев.

А. МИРЗАЯН: А чужие - это "немой", причем в двух значениях сразу. Немой как "не мой - чужой" и "немой - как лишенный языка".

А. МАКСИМОВ: А когда мы назвали себя славянами? Мы уже тогда знали, что слово для нас важно?

А. МИРЗАЯН: У Бродского есть поразительная запись. Он говорит, что ему как-то сказали, что у Геродота есть запись, что живет там, в Скифе некое племя - скифское. И у них есть невероятное отношение к слову, как к чуду. Они все удивляются собственному языку. Бродский говорит: Я так обалдел, у меня холодок шел по спине. И я побежал, вернулся в библиотеку, достал Геродота, мне перевели. И оказалось это действительно так!!!"

Звонок: Очень многие известные люди, вспоминая времена СССР, рассказывают о том, что всегда боролись с властью или с каким-то социальным явлением. А с чем, на Ваш взгляд, нужно бороться сегодня?

А. МИРЗАЯН: Я не хочу ни с чем бороться сегодня, хочется идти к тому, что является позитивным. Надо идти к вечным вещам, к вечным истинам, причем не голословно. Есть такой инструмент, называется арфа. И в Библии есть инструмент кинор, который тоже называется арфой. Так вот буквальный перевод слово арфа и слова кинор - свет исцеляющий.

А. МАКСИМОВ: Я не считаю, что всюду вокруг нас катастрофы, я считаю, что не все так плохо. Когда самое главное событие - это смог над Москвой, слава тебе, Господи. Значит ли это, что в любой тяжелой ситуации: сейчас, в Древнем Риме, еще, еще где-то, огромная ответственность лежит на тех, кто несет слово. И спастись нация может словом, а не чем-то еще. Это так?

А. МИРЗАЯН: Да. Это так. Потому что это не я считаю, это написано в нашей священной книге, в Библии. Введение к поэтическому языку начинается в детстве.

А. МАКСИМОВ: Если ребенку очень нравятся стихи?

А. МИРЗАЯН: Он - поэт.

А. МАКСИМОВ: А куда потом все это девается?

А. МИРЗАЯН: Они ведут дальше. Нужно понимать, с чем мы имеем дело, и нужно это вести.

Звонок: Мысли материализуются. Верно ли утверждение?

А. МИРЗАЯН: Словом материализуются, поскольку мысли - есть слово, то это все материализуется. В Библии слово и дело написано одним словом - Дабар. То есть человек - существо деятельное, сущность человека произрастает из языка. Мышление - есть поэзия, системный язык мозга. Вначале язык, потом дело. Поэтому путь к определенному языку - это путь к определенному делу.

А. МАКСИМОВ: Это значит, что вот что надо сейчас делать людям, которые имеют возможность донести свое слово аудитории?

А. МИРЗАЯН: Самое национальное, что есть у народа и самое прагматичное - это его поэзия. Потому что это строит мышление, это биологически строит эвристику ума. И современные биологи говорят, чем больше в современном человеке заложено поэтического языка, тем более он продвинут в философии, в науке - везде.

А. МАКСИМОВ: Когда в Царскосельском лицее учили писать стихи, в этом был еще какой-то смысл, кроме как научить просто писать стихи?

А. МИРЗАЯН: Конечно. И для этого совершенно необязательно самому их писать. Для этого достаточно быть просто напитанным этим. Мозг питается поэзией.

А. МАКСИМОВ: Надо воспитывать детей и подростков с помощью поэзии?

А. МИРЗАЯН: Да. Более того, у китайцев был институт музыки, который ровно этим занимался. Он перевоспитывал преступников с помощью поэтических песен. И эта идея преображения мира поэзией и песней присутствует, начиная с китайцев, а далее - везде.

А. МАКСИМОВ: Тогда возникает другой вопрос: при разных тиражах сегодня поэтические книги самые малотиражные. Если из некоторого культурного слоя выпадает поэзия, что дальше?

А. МИРЗАЯН: Это катастрофа.

А. МАКСИМОВ: А что же делать? Нельзя же специально нести стихи?

А. МИРЗАЯН: У ребенка в доме должна крутиться поэтическая песня. Если дома крутиться Сергей Никитин, Берковский крутится, значит, родовым языком этого ребенка является поэзия Дмитрия Сухонова, Чухонцева, Самойлова и так далее. То есть он этот язык уже впитал.

А. МАКСИМОВ: А если этот язык впитал в себя эстраду?

А. МИРЗАЯН: Значит, он чувствует мир через этот язык.

Звонок: Как сейчас происходит синтез искусства и науки? В последнее время стихи наполнены чувственностью, нежели содержанием.

А. МИРЗАЯН: О связи поэзии и науки начали говорить очень давно. Об этом говорил Платон, Аристотель. Но меня в первую очередь потрясло, что об этом говорил Декарт. Он говорил, что поэт всегда учит математика.

А. МАКСИМОВ: Для того чтобы воспринимать Маринину - это одна история. Для того, чтобы воспринимать даже Баратынского - нужна же некоторая подготовка, чтобы это все понять. А можно научить воспринимать стихи?

А. МИРЗАЯН: Да, если дома крутить песни. И колыбельные пели - это тоже родовой язык. Откуда Пушкин знал фольклорный язык? У него же бард был - Арина Родионовна. Но то, что она заложила через песню - это фигуры памяти.

А. МАКСИМОВ: Если люди начинают неправильно говорить, забывают поэзию, разрушается государство? Или государство начинает рушиться, и в этот момент мы забываем поэзию? Что сначала?

А. МИРЗАЯН: Сначала было слово. Люди начинают развлекаться, они больше начинают ценить развлечения, и от поэзии уходят в развлекаловку. Вы вспомните, что было перед революцией 17 года? Розанов писал: "Все скатывается в кабак".

А. МАКСИМОВ: Может быть, мы сейчас, наоборот, вылезаем?

А. МИРЗАЯН: Скатываемся в кабак, к сожалению.

Звонок: В настоящее время мы наблюдаем наступление на язык: подростковый сленг, отсутствие какой бы то ни было языковой культуры. Что ждет нас?

А. МИРЗАЯН: Мир всегда каким-то образом выскакивает из разной ситуации. Если даже наше пространство не выдержит всего происходящего, поднимутся другие. В свое время из античного пространства поднялась Европа. Но мир приходит всегда туда, где больше языка. И лучше. Поэзия - это то, что дает энтузиазм. Дословно, энтузиазм - это бог во мне.

А. МАКСИМОВ: Из того, что Вы говорите, может следовать, что Америка не может дальше развиваться, потому что нет поэзии. А мы можем, если вспомним, что у нас поэзия есть?

А. МИРЗАЯН: Конечно. И поэтому гоголь говорил, что мы должны учиться, чтобы быть русскими. И Пушкин - есть первый русский человек.

А. МАКСИМОВ: А что такое "быть русским"?

А. МИРЗАЯН: Это, значит, быть включенным в священную русскую сагу, в эпос. Розанов сказал такую фразу: "Истинно русский человек вышел из русской литературы". Достоевский: "Русским нельзя родиться, русским можно только стать".

А. МАКСИМОВ: А у Вас есть по этому поводу книга?

А. МИРЗАЯН: Гоголь писал, чтобы ему закончить "Мертвые души", нужно 25 лет. Я пока пишу 6 лет. Еще год хочу.